Я отчетливо вижу свою жизнь через пять-шесть лет. 
Осень. Сентябрьский октябрь (один черт сумеет провести грань между в этом странном городе. Всегда привлекали странные). Дождь выбивает сигналы SOS по металлическому карнизу. Кошка лежит на стареньком обшарпанном диване и умывается. На полу серо-голубая плитка, перетекающая в паркетные доски. В углу блюдце с молоком, которое меняют дважды в день. Большое окно с облезающей бело-голубой шпаклевкой. Массивно-белый подоконник. Один кактус и жестяная банка, набитая одинаковыми хабариками. Небольшой темно-деревянный стол с одним стулом. Подушка на нем стерлась и побледнела. Она выдавлена так, что сидеть на ней можно только в одной позе: поджав под себя одну ногу. Ритм дождя сбивается из раза в раз. На газовой плите начинает посвистывать чайник. Скрипучий шкаф над плитой, набитый банками с чаями и крупами. Снимаешь недокипевшую воду и заливаешь кружку до краев. Обжигаешься. «С-с-с а-ай!» Быстрее под холодную воду в ванной. Поднимаешь глаза на осколок зеркала. Давно разбитого в какой-то не твой день зеркала. Секунда. За окном стихло. Не люблю эту тяготящую тишину. Надо купить часы. Идешь на кухню с серо-голубой плиткой. Над раковиной переливаешь треть горячего чая в другую кружку. Садишься на единственный стул, поджав ногу под себя. Включаешь что-то фоновое. Греешь руки о донышко кружки. Обжигаешь язык. Чуть слышно, как тикают наручные часы, сокращая твое существование. Тик. Тик. Тик. 
Дзы-ы-ынь. Подскакиваешь от неожиданности. Кипяток на серой майке. Черт. На ходу снимаешь одежду, бредешь к ванной. Черт. Вздумалось же кому-то написать. Глазами обходишь стороной амальгамный осколок. Замочить что ли? А, ладно. Стаскиваешь с крючка такую же серую майку. Переливаешь новую порцию живительного напитка. Возвращаешься в исходное положение. 
Ну кто там? Делаешь ставки. Промахиваешься по всем фронтам. «Я тут заехал на пару дней по работе, не будешь ли ты против встречи? Я требую узнать твои любимые места!» Ф-ф. Еще чего. Разрываешь зубами новую пачку. Открываешь окно. Закрываешь глаза. Фоновая музыка переключилась на что-то знакомое, отдающееся в желудке. Бог с ним. Я слишком давно уже не чувствую волнения. Минута. Две. Три. Четыре. 
Закрываешь окно и бежишь к чаю. Как все-таки хорошо в этом городе. 
«Да, почему бы и нет. Пиши место и время». Черт с ним, с мироустройством. 
Открываешь календарь. Ближайшие три месяца в мелких пометках. Завтра начало недели. За работу, что уж там. 
И так день ото дня. 
Не забудь полить кактус.  Комментировать

Уже полгода я пишу тебе письма на бумаге, но не отправляю.  Я знаю твой адрес, рост, имя отца, кем работает мать. Но совсем не знаю, как заговорить с тобой. Это очередное письмо, которое я не отправлю. 

Знаешь, мы ехали в поезде ночью. За окнами мелькали желтые глаза города. Снова и снова. 

В вагоне горел едва различимый свет потухающей лампы. Раз в пару минут он мигал нам, пассажирам этого потерянного поезда. 

Лица людей освещались телефонами, в которые они утыкали свои взгляды. Очень странно видеть лишь лица. В глазах некоторых отражался свет. 

Стекло напротив моего места было неровным. Поезд все набирал скорость. Все больше и больше мы отдалялись от груза этого неподъемного и неутомимого города. Все ближе были к дому. 

То стекло, что находилось прямо передо мной, из-за своей неровности оно искажало свет удаляющихся ежесекундно фонарей. Через стекло они рисовали невиданные узоры, как если бы четырехлетнему дать карандаш и попросить его провести линию на бумаге. Каждая траектория неповторима. 

В проходе то и дело ходили люди. Знаешь, очень интересно наблюдать за тем, как постепенно они перевоплощаются из тех, кто заходил в этот вагон, в тех, кем они стали сейчас. 

В поездах время почему-то останавливается. Я очень люблю поезда, как и ты. 

Быть может, еще просто не время. Быть может, я еще не готова. А может, так проще. Ведь ты отвечаешь у меня в голове, а я знаю, что ожидать от этих ответов. 

Москва — вечный двигатель. Постоянное движение изо дня в день, из года в год. Ты бредешь по центральным улицам. Снаружи немного зябко и сыро. А внутри алкоголь поигрывает в крови, разливаясь теплом по телу. Кто-то час как знакомый травит шутки, хватается за руку, словно утопающий. И так наивно: «Погляди-ка!» Гляжу, милый. 
Легкий флирт греет душу. Хорошо, когда ты одинок. Стреляю глазами вправо-влево. Пригнись, друг, а то вдруг попаду. 
Провожу взглядом по расплывающимся огонькам. Машины бегут взад-вперед. Мы переходим мост через реку, мы идем в легком бреду, постукивая каблуками по старому асфальту. Мы — не мы. Но лишь на мгновение стали ими. Во всем виноват градус и холод. «Давай помогу?» Знаешь, постарайся никогда не привязываться, не открывать тот деревянный засов, что стоит, держа вход в душу. Ты поймешь это, теперь ты здесь, а Москва — лучший учитель по этому уроку. 
На часах едва полночь. Прощание, и снова эти руки утопающего. Вырываюсь — утопленник. 
И вот мы уже движемся к новой цели, к заветному пункту В. Алкодемическая, поезд стучит неумолимо. Это метро — мои жизненные мотивы. Эти поезда прорезают мою жизнь, перерезая ее на части. В этих вагонах начинались истории. В них же они и заканчивались. Женщина, знакомая мне так хорошо, объявляет о прибытии. На часах без тридцати. А может тридцать. Бредем по слабо освещенным улицам. Лишь бы в тепло. 
Один телефонный звонок может изменить многое. Этот изменил нашу ночь. И как-то робко: «думал тебе позвонить всю неделю, да как-то не получалось». А так всегда, милый. Всегда. 
Двери, лестницы, лифты, незнакомые квартиры. Дым, музыка, лица. И наш с ней любимый Ред. Ох, сколько воды утекло. Улыбаемся новым. Петя, Стас, Катя и тот мальчик в сером. «О, его я кормила яичницей», — вспоминаешь по утру. Но не сейчас. Сейчас ты как тень. Ты смеешься, поешь «если хочешь остаться», танцуешь на диване, рвешь обертку от яблок, потому что нравится. 
Почему-то именно мне всегда рассказывают истории. О жизни, страхах, болезнях. Спрашивают советы, плачут. А мне и рассказать нечего. Все потемки. Ушедшее, в пыли. 
Сидишь на кухне. Рюмка с одним, рюмка с другим, рюмка с тем, кого кормила яичницей. 
И темнота. 
Парень со временем на руке тащит танцевать в центр круга. Парень со временем на руке поднимает с пола и сажает на диван. Парень со временем на руке смотрит прямо в глаза. Близко. И только секунды тикают на запястье, измеряя, сколько же нам осталось сидеть вот так. Парень со временем на руке целует меня. 
Темнота. 
И Москва — в тебе. Вечный двигатель, непоколебимые огни машин-кровяных клеток. Ты в Москве. Но так хочется вырваться. 
- 
- 
- 
А потом смс: «не хочешь встретиться как-нибудь в центре. Кофе, например?» Говорила же пригнуться.  Комментировать  24 сентября 2013  

Что я здесь делаю без тебя? Этот темный город съедает изнутри. Забирается под одежду под покровом ночи, врываясь мелкой дрожью по спине. 
Последнее время все меньше пишу, все больше говорю вслух в пустой квартире с кошкой. Она мгновение смотрит на меня своими огромными понимающе-зелеными глазами, а потом опять забивается в свой излюбленный уголок комнаты. Иногда так хочется последовать ее примеру. 
Все приятнее проводить время наедине с собой. Это стало настолько в радость, что людское окружение теперь значится под грифом uncomfortable. Бог с ними. По ночам кошки лежат в ногах, изредка меняя свои позы. А ты лежишь неподвижно, словно статуя, словно камень в несколько тонн, лишь бы не спугнуть. А ты лишь включаешь что-то из минорных креков, выходишь на балкон в эту чарующую ночную пустоту… Темнота обволакивает тебя, холод пробивается в каждую пору твоего уставшего тела. По каждому сосуду проносится живительное спокойствие. Главное отдышаться. Рвешь зубами очередную пачку. 
Дым жжет глаза. Неистово. 
Ты идешь по до боли знакомому коридору, от пола до потолка выложенному белой плиткой. Шаги отдаются у тебя в спину. В ушах опять те же строчки. Читай между. 
Ты идешь, стараясь делать шире шаг, но не спешить. До поезда еще четверть часа, ну кто, скажи мне, так торопил тебя? Невозможно усидеть на месте, мысли лишь об одном: «сегодня, сегодня, сегодня», — пульсом отдается в голове. Ты идешь по белому кафелю. Шаги сбиваются на бег. Да успокойся же ты! 
Выходишь на так хорошо знакомую площадь. И нам осталось три пути, или как там поется? На этой площади ты поставила когда-то жирную точку: с тремя сотнями рублями в кармане, одной майкой в сумке и огромным грузом на душе поезда спасали от самой себя. 
В голове дождь. Глазами к небу. Приезжай, пожалуйста, заклинаю. 
Гуляю без шапки, морожу пальцы, плюю на зебры, перебегаю на красный цвет. «В идеале, наступая на люки, ты должна обо мне думать». 
Спешу к перрону. Заветный поезд издает последний выдох и выпускает своих заложников. Была бы добровольцем. 
Тем не менее расплываюсь в улыбке. Не верила до последнего момента. 
Встреча, объятия, краткий экскурс в события последних двух часов. И вот мы уже пересекаем Москву в метро. Мою Москву. В моем метро. Ущипните меня кто-нибудь.